После - стихи Волошина и Северянина, неожиданно много Гумилева и Ходасевича, лучшие произведения поэтов больших, но, кажется, нехрестоматийных по сути. Правда, Бабанин не признает такого критерия для разделения поэтов: "Невозможно поэтов жестко классифицировать: это хрестоматия - значит, это мумия, это новое открытие - значит, это свежо. Есть поэзия настоящая, и есть поэзия, которая подделывается. Ходасевича я очень люблю, это мое открытие. У меня его книга лежала несколько лет. И когда у меня были наметки проекта работы на телевидении, я эту старую книгу открыл, был просто удивлен и очень много именно тогда выучил стихотворений. Я их полюбил безумно. В этой книге очень подробная биография - я всегда читаю биографию, мемуары, перечитал их очень много. Ходасевич уехал в эмиграцию, его не публиковали в Советском Союзе вообще, он был неизвестен, он был беден, он страдал. Все дело в том, что он сказал своему другу: "Знаешь, друг, лет через сто найдется чудак с каким-нибудь большим носом, и этот чудак сделает меня известным в России. Ну, я, честно говоря, был бы рад, если бы этим чудаком оказался я.